6 / 13
Г.В. Черногорцева
6
Хрупкое, конечное, ничем не обеспеченное существование чело-
века требует и ждет от разума уверенности и прочности, что позволя-
ет обрести твердую почву под ногами. К тому же именно тогда, когда
появляется мысль, что за очевидностью скрывается что-то еще неве-
домое, неощутимое непосредственно, — тогда и начинается поиск
всеми доступными, как научными, так и художественными, сред-
ствами ответа на вопрос «Что есть человек?».
Наука ничего не способна сказать человеку о том, как и для чего
ему жить в этом мире.
Поскольку научное познание всегда осуществляется в некоем
культурном контексте, наряду с иными творческими возможностями
освоения мира и обустройства жизни — религией, искусством, фило-
софией и т. д., также стремящимися прояснить смысл человеческой
жизни, в том числе посредством придания смыслу статуса по праву
универсального, а потому сообщаемого и распространяемого, поэто-
му мир объяснений и разумных доводов, с одной стороны, и мир су-
ществования — с другой, предстают как миры разные, несовпадаю-
щие. Действительно, если философия познает бытие через человека,
то наука, классический рационализм характеризуются стремлением
максимально абстрагироваться от него.
Рационалистическая философия, характеризующаяся интеллекту-
альным доверием к возможностям разума, не оставляет надежд на его
помощь людям, которые «ощущают затруднения в обретении рацио-
нального обоснования понятий справедливости, свободы, нравствен-
ного поведения» [13, с. 22], ведь она рассматривает человека прежде
всего и главным образом как познающего и ничего не в силах сказать
о существовании человека, о его повседневной жизни.
Если традиционная, рационалистически ориентированная фило-
софия, с ее беспредельным доверием к разуму и добываемым наукой
результатам, максимально привержена общему, логически выверен-
ному, предельно рационализированному, строго систематическому,
то современная мысль означает вполне законный позитивный пово-
рот в сторону нового типа философствования о человеке и его духе,
когда отстаиваются неотчуждаемые права и свободы человеческого
индивида перед лицом любой — природной ли, социальной ли —
необходимости, когда ведется весьма перспективный поиск такой
свободы, такого личностного самовыражения человека, которые не
спасовали бы перед самой грозной силой в обличии необходимости и
не сводились бы к конформистским рационализациям, ибо «боги ме-
няются вместе с людьми» [14, с. 46].
Такой подход порождает новый взгляд на проблему категорий и,
соответственно, суждения типа утверждения А. Камю о том, что в
«новом мире идей категория “кентавр” соседствует с более скромной