8 / 23
В.К. Самохвалова
8
Гуманитарный вестник
# 6·2017
тафизических размышлений [11, с. 380]. Скептик закрыт непроницае-
мым щитом от заблуждений, но, к сожалению, этим же щитом он за-
крыт и от истины.
Рене Декарт не ставит своей целью стать непогрешимым ценою
отказа, подобно скептику, от всяких утверждений. Сомнение для Де-
карта — только средство, только метод, благодаря чему картезиан-
ское сомнение называют иногда методическим. Сам Декарт называет
его чрезмерным, гиперболическим сомнением, указывая на то, что
оно может быть только временным: это лишь оборонительное ору-
жие, гарантирующее защиту от всякого нападения извне; коварный
демон, смущающий иллюзиями, бессилен против такого оружия, ес-
ли человек осторожен. Но для того, чтобы одержать победу над этим
демоном, одной обороны недостаточно, необходимо наступление.
К первоначальному воздержанию следует добавить действие. А для
того, чтобы действовать (т. е. утверждать или отрицать), нужно найти
какую-нибудь достоверную, совершенно неопровержимую истину.
Если такая истина близка к сомнению человека или — еще лучше —
заключается в этом самом сомнении, то средство, которое заставляет
сомневаться, одновременно позволяет доверять. По Декарту, в со-
мнении уже заключен источник уверенности — первое утверждение,
начиная с которого можно перейти к другим и, таким образом, по-
степенно овладеть сферой ранее неизвестной истины.
Фактически если человек сомневается, то это означает, что он про-
изводит волевой акт воздержания от суждения — действует. Но тогда о
наличии этого действия он знает достоверно, так как сам его произво-
дит. Стало быть, человек может утверждать об этом действии с досто-
верностью. А так как сомневаться — значит мыслить, то человек может
быть уверен, что он мыслит, он есть мыслящий, он есть. Такова первая
искомая неопровержимая истина. Она имманентна человеку, так как
она, собственно, и есть человек, который существует, именно мысля.
Здесь познание совпадает с существованием; в силу этого человек одно-
временно получает обладание мышлением и бытием. А такого рода
приобретение бытия в процессе и посредством процесса мышления есть
не что иное, как сама достоверность и притом достоверность совершен-
ная. Таким образом, знаменитое
сogito, ergo sum
становится идеальным
типом достоверности и первым ее примером.
Зачем Декарту понадобилась в качестве исходного философского
постулата именно эта конкретная истина, а не другая? Ведь, как го-
ворит Лейбниц, наряду с «я мыслю» (
cogito
)
непосредственную до-
стоверность имеют «я желаю» (
volo
), «я действую» (
agere
) и даже «я
гуляю» (
ambulo
) — все эти «внутренние непосредственные опыты,
непосредственные непосредственностью чувства» [13, с. 322–323].
Кроме того, добавляет Лейбниц, «для меня не только непосредствен-